Фото Игоря Зарембо/ РИА Новости www.ria.ru
Процесс инклюзивного обучения в школах набирает обороты. Для каких-то категорий детей-инвалидов эта форма интеграции допустима и удобна: ребенок с детства живет в коллективе и его интересами, не замыкаясь на себе. Однако есть и другая категория детей, требующая специального подхода. Об этом статья, напечатанная в «Российской газете», № 69 за 2 апреля 2015 г. , – «Страна слепых». Редакция сочла нужным предложить ее для родителей таких детей, продолжив тему инклюзивного образования: «за» и «против». Нам важно услышать живое мнение и выводы родителей и детей-старшеклассников.
В Чебоксарах прошел пикет: на улицу вышли родители детей с проблемами зрения. Протестовали против слияния коррекционного детсада и начальной школы с другим учреждением – интернатом для слабослышащих. Чиновников, решившихся на реорганизацию, мало волновало, как слабовидящие дети будут общаться со слабослышащими, как их будут обучать. Главное – сэкономить бюджет.
Петиция в защиту чебоксарского детского тифлоцентра собрала в Интернете более 110 тысяч подписей. Но проблема эта отнюдь не местного значения. Выстроенная еще в советское время система специального коррекционного образования для детей-инвалидов сегодня разрушается по всей стране. Почему так происходит и к чему мы придем в итоге?
Вместе – и врозь
«Советское государство, как бы мы к нему ни относились, выстроило параллельную систему образования, учитывающую то или иное нарушение, – считает научный сотрудник ФГБНУ «Институт коррекционной педагогики Российской академии образования» Алексей Любимов.
– Ребенок с нарушением зрения, закончив специальную (коррекционную) школу, получал не только необходимые навыки, но и объем знаний наравне с нормально развивающимися сверстниками. Этого было достаточно для получения дальнейшего, в том числе и высшего образования».
Но в 90-е годы в Россию пришла внедряемая на Западе идея инклюзивного образования – совместного обучения инвалидов со здоровыми детьми. Посыл вроде нормальный: ведь детям с отклонениями в развитии все равно жить в большом мире, а здоровым совсем неплохо понять, что рядом есть те, кому нужны особая помощь и забота.
«Я не согласен, – жестко говорит Любимов. – Если мы хотим научить ребенка любви и доброте, давайте купим ему хомячка, пускай заботится. Нельзя учить любви за счет ребенка-инвалида. И за счет его образования. Ведь мы должны говорить не только о факте наличия образования, но и его качестве. Учить обычного ребенка и ребенка без зрения или без слуха – это абсолютно разные вещи. При совместном обучении падение уровня образования неизбежно. Кстати, Европа уже поняла, что ошиблась и возвращается к системе спецобразования».
У нас же количество спецшкол стремительно уменьшается, как и педагогов, способных научить слепого ребенка читать и писать, обслуживать себя, передвигаться и получать знания наравне с обычными сверстниками. В Москве, например, из четырех таких школ осталась одна. В России в целом из 120 – уже не более 70.
В обычной школе, что бы ни декларировали чиновники, таких детей не ждут. Их образование дорого, и их просто «выдавливают» на домашнее обучение. Получается, мы декларируем интеграцию, инклюзию, а на деле ребенок сидит дома и лишается даже общения с такими же, как он, детьми, которое он имел в коррекционной школе.
«Коррекционные занятия уравнивают разницу в развитии, а сейчас все больше детей не готовы к сдаче экзаменов, продолжению образования, началу самостоятельной трудовой жизни, – констатирует Любимов. – Есть факты, когда до 70% детей с нарушением зрения, обучающихся инклюзивно, к концу средней школы возвращаются к специальному обучению».
С 2013 года в нашей стране изменились медицинские нормативы для рождения детей – мы стали спасать, выхаживать недоношенных младенцев с экстремально низкой массой тела – от 500 граммов. У таких детей априори серьезные проблемы со здоровьем. Нарушения зрения – почти всегда. Получается, незрячих детей у нас будет прибавляться. Но учить их будет некому и негде.
Слишком дорогая экономия
Сейчас практически не выпускают книг с шрифтом Брайля – некоторые благотворительные организации делают их сами. Старые брайлевские приборы для чтения и письма, на которых слепой ребенок учится, передаются из рук в руки, потому что с новыми тоже проблемы.
«Специальное образование дорого, но правильно построенная инклюзия, когда с ребенком дополнительно занимаются специалисты, стоит примерно в пять раз дороже, – говорит Любимов. – Государство экономит на материально-технических средствах, на педагогах, создает условия, при которых слепые дети все чаще оказываются на надомном и дистанционном обучении. Конечно, это менее затратно. Но кто-нибудь просчитывал, что мы на выходе получаем ребенка, который ничего не умеет, не может и не хочет работать. Он не в состоянии себя содержать, а потому пожизненно будет требовать расходов государства».
Хочу не рыбку, а удочку
Чему можно научить слепого в смысле работы? В ВОС занимаются трудоустройством, но это, как правило, самая примитивная работа: собирать картонные коробки, клеить конверты, завинчивать детальки в розетки и выключатели. Есть одно на страну училище, где слепых учат на массажиста. Есть одно музыкальное училище. На самом деле возможностей гораздо больше. По словам Любимова, слепые могут работать педагогами, психологами на телефонах доверия, социологами, заниматься наукой. Им по силам освоить программирование, сайтостроение. Главное – образование. И мы снова возвращаемся туда, откуда начали, – к общеобразовательной школе…
Кто в помощь
Центробанк выпустил указание: незрячим в банке не надо будет предъявлять справку об инвалидности, предоставлять образец факсимиле. Сотрудникам банков предписали обслуживать таких клиентов, информируя их голосом. Раньше слепые вынуждены были приходить в банк в сопровождении – иначе их могли не обслужить. А кое-где брали за такие операции дополнительную комиссию.
Приводим этот пример, чтобы показать: обычному человеку невозможно представить, как это – жить, ничего не видя. На Западе придумана масса всевозможных штук, облегчающих жизнь незрячим. От индикатора уровня жидкости, который подскажет, когда пора прекращать наливать в чашку чай, и до звуковых весов и часов. От особых иголок, куда не нужно вдевать нитку, и до компьютеров с брайлевским дисплеем или синтезатором речи и говорящего навигатора, который проложит маршрут и проведет по нему. Американский художник Джон Брамблитт продолжает писать и после того, как ослеп. Он использует текстурные краски, и по ним ориентируется на холсте, его тюбики подписаны шрифтом Брайля, и он даже может смешивать краски до нужного оттенка. Это, конечно, уникальный случай – таких художников единицы, один из них, Дмитрий Дидоренко, живет на Украине.
В России большинство используемых техсредств – иностранного производства.
«Инвестиции государства в образование – это инвестиции в будущее, в том числе это касается и инвалидов, – говорит Любимов. – Экономить на этом нельзя. Наша общая задача – общества и государства – сделать так, чтобы конкретный ребенок получил качественное образование, исходя из его возможностей. Для этого нам нужна адекватная законодательная, материально-техническая и методическая база. Нужно совершенствовать, а не разрушать то лучшее, что было создано нашими предшественниками».
Ирина Невинная
