Лариса Михайловна Облочкова – одна из непокоренных
С этой женщиной, проживающей в отдаленном районе города Перми, меня познакомил телефонный звонок. В апреле широко отметили Международный день освобождения узников концентрационных лагерей.
Лариса Михайловна Облочкова (Кузнецова) приветливо открыла мне дверь. Добрый материнский взгляд, натруженные руки, застенчивая улыбка. В доме скромная обстановка, во всю стену шкаф с книгами Пушкина, Лермонтова, Некрасова, много зарубежной литературы. Мое внимание привлек праздничный джемпер с медалями. Блестящие, выполненные под «золото» и «серебро», с юбилейными датами Великой Отечественной войны и за продолжительный труд – они ярко переливались на солнце. Среди них – малозаметная, стального цвета, с изображением детских лиц и надписью «непокоренные». Это одна из самых «тяжелых» медалей, как метка смерти и бесчеловечности, напоминающая о двух годах, проведенных в концентрационном лагере.
Памятная медаль «Непокоренные» была разработана по инициативе Совета Российского союза бывших несовершеннолетних узников фашистских концлагерей и утверждена Геральдическим комитетом при Президенте Российской Федерации за № 309 в 2007 году
В лагере для гражданских перемещенных лиц в немецком городе Зондгоффене, на границе с Австрией, трехлетняя Лара с мамой оказались в 1943 году из оккупированной территории Ленинградской области. Жили в бараке за высокой колючей проволокой, спали почти на голых нарах, иногда сбивались по несколько человек, чтобы не замерзнуть. Каждый день матерей уводили на работы по восстановлению железной дороги, которые продолжались по 12 часов и более. Дети ждали их возвращения. В щели барака они видели ров, к которому надзиратели подводили больных и прикладами сбрасывали их. С детьми фашисты тоже не церемонились. Особенно их раздражал детский плач, означающий верную смерть. Детей постарше заставляли убирать территорию, мыть бараки. У маленьких брали кровь, думали, все равно долго не протянут, умрут. До сих пор синие узлы вен на сгибе руки Ларисы Михайловны напоминают о страшной трагедии детства. Изнуренные тяжелой работой матери по возвращении с работ не могли узнать своих детей. Безликие тени лежали на нарах. Мать боялась, что умрет первая, а дочь замучают уколами. От безысходности она специально подкладывала дочь к женщине, заболевшей тифом, таким образом решая судьбу маленькой Ларисы, но жизнь распорядилась иначе.
Незадолго до освобождения перестали угонять на работы, прошел слух, что лагерь ликвидируют. Но не успели. Помнит, как кто-то крикнул: «Наши идут!» Помнит, как увидели они солдат-освободителей, до предела изнуренных и грязных. Бойцы, рискуя жизнью, торопились, чтобы спасти узников и чтобы фашисты не смогли скрыть следы своих преступлений.
Но не сразу мать и дочь вернулись домой в Ленинград. Несколько месяцев им пришлось жить в другом лагере, где маму и других женщин допрашивали. Сотрудников особого отдела интересовало, как попали к немцам, а еще интересовала информация о надзирателях, ведь большинство из палачей хорошо говорили на русском, к тому же мама, Евгения Петровна Кузнецова, хорошо знала и немецкий язык. В лагере для бывших военнопленных легче не становилось, страх за жизнь не покидал. Многих сидельцев по бараку вместе с детьми увозили в неизвестном направлении. Только в конце августа 1945 года их освободили с разрешением проживать в глубинке, в Псковской области. Спасло то, что у мамы, Евгении Петровны, было педагогическое образование. До войны она преподавала русский язык и литературу, поэтому получила распределение учителем в сельскую школу. Жили на квартире у хозяйки. Хорошая, очень добрая женщина заботилась о Ларисе, как о своей дочке, старалась откормить, душевно обогреть, пока Евгения Петровна учительствовала. Она была одна на всю школу и вела все уроки подряд. Несколько лет понадобилось, чтобы выправить все документы. Только после этого появилась возможность вернуться жить под Ленинград. К тому времени мама вторично вышла замуж, за фронтовика, и семья переехала жить в Гатчинскую область.
После окончания школы Лариса поступила в химико-технологический техникум, в институт не рискнула. Не захотела марать стерильные листы анкет при поступлении. Отношение к тем, кто побывал в плену, было жестким. Лариса училась с огромным желанием, за отличную практику ее взяли на работу в Ленинградский институт прикладной химии. Там она познакомилась со своим будущим мужем, Сергеем Сергеевичем Облочковым, выпускником Ленинградского университета. Жить молодым специалистам оказалось негде, постоянной прописки не было. За обещание квартиры они уезжают в Пермь, где находится филиал института прикладной химии. Там и проработали всю трудовую жизнь, до выхода на пенсию. Согласились на переезд еще и потому, что Лариса Михайловна, застуженная в детстве, страдала хроническим бронхитом, который перешел в тяжелую астму. Сырой ленинградский климат оказался вреден для здоровья. В браке Лариса Михайловна родила двух дочерей. Сегодня в свои 80 лет она активно участвует в общественной жизни микрорайона, посещает литературное объединение, трудится на приусадебном участке недалеко от дома.
Всю жизнь малолетние узники фашизма несут груз воспоминаний, который и для взрослых слишком тяжел. Но никто его не облегчил. Напротив, взрослых, оказавшихся «под немецкой пятой», по обвинению в измене Родине отправляли уже в наши лагеря. Подозрительность распространялась и на тех, кто в пору оккупации был ребенком. Но все вынесли бывшие малолетние узники, все унижения – и от чужих, и от своих.
Надежда Иванова
