Мы, только что закончившие шесть классов молотовской средней школы № 2, гурьбой вышли из летнего кинотеатра и вдруг услышали голос диктора. Это было 22 июня 1941 года. Что-то тревожное охватило нас. Мы как-то враз перестали быть детьми. Скорее поспешили по домам.
Отцы и братья собирались на фронт. Мамы держались, знали, что все тяготы войны лягут на них. Да, тяжелое испытание выпало на долю не только тех, кто воевал, трудился, но и учился. Голодный, холодный 1941–1942 учебный год. Мы стали взрослее, серьезнее. Чувство долга перед Родиной, чувство патриотизма, веры в победу охватило учащихся. Нас не нужно было заставлять учиться, трудиться. Знали, что требует от нас страна, и ко всему относились добросовестно.
Окончив 7 классов в 1942 году, мои одноклассники вынуждены были идти в ремесленные училища, на заводы и другие предприятия – нужны были рабочие руки. Мы с подругой Валей Пухаревой поступили работать на центральный телеграф города Молотова. Здесь получили специальность телеграфистки. Я работала на аппарате «Бодо», а Валя на клопфере. Надо было быть очень внимательной, так как принимали правительственные телеграммы, шифровки. Мы, несовершеннолетние девочки, трудились по 16 часов в сутки, без выходных и отпуска, но мы не ныли, старались держаться бодро. И все-таки желание учиться не покидало нас.
Телеграф – оборонное предприятие, и если учиться, то только в техникуме оборонного значения. И вот, проработав год, мы с Валей пошли учиться в нефтяной техникум. Сдали экзамены, нас приняли, лето проработали и в сентябре 1942 года пошли на занятия. А в октябре нас разыскали учителя нашей школы №2 и стали звать в школу, так как набор был маленький. Произошло разделение на мужские и женские школы. Мы согласились, но вскоре домой пришли повестки: 21 октября 1943 года явиться в городскую прокуратуру. Оказывается, мы с Валей не имели права уйти с оборонного предприятия в школу. Куда только не ходили, везде отказ. Начальник отдела кадров телеграфа М. М. Лебедева пошла нам навстречу, пожалела нас и в трудовой книжке написала, что мы вышли на работу 19 октября 1943 года. И вот пришли в прокуратуру две девчушки: худенькие, плохо одетые, представились. Прокурор на нас закричал: «Дезертиры! Под трибунал вас!». Мы перепугались, затряслись, и тут ему принесли наши документы, где значилось, что мы работаем и осознали всё. Он утихомирился, но сколько было укоров и угроз за то, что мы хотели учиться в школе. Вот как было!!!
С телеграфом мы не расстались. Шёл второй год работы. Начальник телеграфа Майстренко, инвалид войны на двух протезах ног, был суровый человек. Но к нам подошел по-отцовски: разрешил работать по 6 часов и учиться в дневной средней школе. Наш распорядок: с 6 часов утра до 12 дня – работа на аппарате в телеграфе, а с 13.30 – занятия в школе. Так было весь 1943-44 учебный год. Мы учились в 8 классе. Были трудности, но мы их преодолевали, и первая благодарность в трудовой книжке за хорошую работу в телеграфе записана в 1943 году.
Вспоминаю эти тяжелые дни, не только телеграф, школу, но и занятия дома. Город был замаскирован, электричества нет, керосина тоже, и лишь изредка горелка (фитиль, обмакнутый в горючую жидкость) и лучина служили освещением для подготовки домашних заданий.
Школа испытывала много трудностей: учительские кадры, отопление, питание, бумага, учебники и многое другое. Но благодаря замечательному коллективу выдержали все. Это директора, завучи, учителя. Светлая память об этих замечательных людях сохранится навсегда.
Свободного времени не было ни минуты. 9-й класс. Я еще успевала заниматься общественной работой, так как была немного старше своих одноклассниц. Заметив мои организаторские способности (а я уже была комсомолкой), директор, райком комсомола стали уговаривать меня перейти с телеграфа на работу старшей пионервожатой, совмещая с учебой. Трудностей при переходе с оборонного предприятия было много. Подключили обком партии (секретарь Гусаров), горком партии и комсомола и райком комсомола. Добились, так как здесь была уже работа по воспитанию подрастающего поколения.
И мне выпала честь не только учиться, но и работать в своей родной школе в эти трудные годы Великой Отечественной войны. Моя подруга Валя продолжала работать в телеграфе и учиться с нами в 9-10-м классе. До сих пор мы с ней, как сестры.
Сама наша школа – маленький храм науки, чистенькая, уютная, светлая – всегда шумела, как улей. Учились в две смены, дополнительные занятия, кружки, репетиции, подготовка посылок на фронт, встречи с фронтовиками.
Школьные вечера, комсомольские собрания, сборы дружины были поистине праздниками, к которым готовились тщательно.
Вспоминаю проведенный мною сбор дружины, посвященный женскому дню 8 Марта. Это был 1945 год. Пионеры встретились с настоящими героями войны: разведчицами, пулеметчицами, связистками, медсестрами, санитарками. Остался неизгладимый след в душах девочек, которые хотели быть похожими на этих замечательных женщин. За проведение этого сбора я получила вторую благодарность с записью в трудовой книжке от заведующей районо А. А. Лебедевой.
В 1944 году мы со старшеклассницами и учителями русского языка и литературы провели встречу с писательницей Верой Пановой. Она была эвакуирована вместе с театром. Беседа была интересной и нужной. Она подарила школе свою книгу «Спутники». Несмотря на тяжелое время, мы умели учиться, трудиться и отдыхать. В районе школы было два кинотеатра: «Звезда» и «Комсомолец». Выкроив свободный часок, по воскресеньям ходили с классами в кино. Билет стоил 10 копеек. Шли старые черно-белые фильмы и киносборники о войне. Дети радовались.
Для многих старшеклассниц и учителей эвакуированный к нам в Молотов в 1942 году Ленинградский театр оперы и балета имени Кирова стал школой эстетического воспитания. Мы очень любили сам театр и называли его «храмом искусства», восхищались его мраморными лестницами, зеркалами, залом с креслами и ложами. Придём в театр – и настроение улучшается, тяготы войны хоть на несколько часов оставляли нас. Галерка, где мы всегда сидели, не смущала нас, так как на лучшие места денег всегда не хватало. В моей памяти и у моих подруг навсегда остался балет «Гаяне» Хачатуряна. Композитор жил в то время в гостинице «Семиэтажка», где проживали артисты, помогал ставить спектакль. Прекрасно было все! Балет «Бахчисарайский фонтан» с великолепными солистами балета – Улановой, Шелест, Дудинской, Сергеевым и другими. А как нами слушались оперы «Пиковая дама», «Евгений Онегин»! После долго говорили о них.
Наш оперный с приездом Кировского театра уступил им сцену. Кто-то из артистов «переселился» в провинциальные театры, а кто-то вошел в концертные бригады для фронта.
После снятия блокады Ленинграда театр в июне 1944 года уехал, а у нас в Молотове быстро скомплектовали труппу из местных артистов, и первый спектакль состоялся 4 ноября 1944 года. Только вот какой – не помню. Вспоминаю, что афишу в основном составляли классические оперы «Аида», «Иван Сусанин», «Князь Игорь», «Кармен». Помню замечательных солистов: Лазовскую, Измайлову, Сильвестрову, Кудряшову, Русинова, Попова, Губу. Наши артисты не только трудились в театре, но шли на заводы, в госпиталя с концертами, чтобы поднять настроение и боевой дух раненых и рабочих.
Мы, школьники, тоже умели учиться и трудиться. Большую шефскую работу проводили пионеры и комсомольцы над госпиталями. Подшефный госпиталь школы находился в здании областной больницы.
Представьте себе, вечером, после уроков, девочки шли туда, чтобы помочь накормить раненых ужином, убрать палаты, письма написать, почитать больным. Выполняли роль нянечек. Сколько добра и милосердия было в этих помощницах. А сколько благодарностей, их просто не счесть!
Концерты для раненых становились праздниками. Радость общения поднимала настроение – и раненых, и артистов.
Тимуровское движение было главным во всей работе пионеров: пилили, кололи дрова, топили печи, ходили за продуктами, ухаживали за пожилыми, помогали семьям фронтовиков. Девочки старших 8–10 классов были более нагружены: с утра учились, а во вторую смену трудились. В определенные дни, по графику, каждый класс должен был дежурить на Перми I. В зале вокзала находился эвакогоспиталь. Ждали поезда с ранеными. Поезд прибывал, и девочки вчетвером хватались за носилки, заходили в вагон и очень осторожно, не причиняя боли, выносили раненого из вагона и заносили в вокзал. Нелегко было. Глаза раненых смотрели на нас с благодарностью, это просто невозможно забыть.
Каждая школа также имела график работы на паровозоремонтном заводе имени Шпагина. Прибывал груз – ящики с деталями для паровозов, их нужно было разгружать. Мы с девочками снимали ящики с платформы и переносили в указанное место. Под тяжестью прогибались спины, но мы знали: паровозы нужны для победы. Шли и делали.
В определенные дни каждая школа направляла учащихся в грузовой порт на Красный Октябрь на разгрузку барж с соленой или замороженной рыбой. Руки разъедала соль, пальцы сводило от холода. Слез не распускали, хотя порой бывало просто невмоготу. Но было слово «НАДО»!
Школа отапливалась дровами, и проблемой номер один являлась заготовка дров. На берегу Камы отводился участок для школы, с отдельными бревнами, их нужно было вывезти. А как? Транспорта нет. Шли на берег все учителя, ученицы и вырубали изо льда бревно, вбивали большой гвоздь, прикрепляли к нему канаты, и, как на картине Репина «Бурлаки на Волге», волокли его вверх по Осинскому спуску, через железную дорогу, по улице Орджоникидзе, затем по улице Советской к школе. Во дворе уже ждали девочки, которые вместе с уборщицей тётей Марусей пилили бревно и кололи ледяные чурки. Под пилой стоял звон, под топором – треск. Целый день дрова теплились в школьных печках. Часто в роли истопника можно было видеть маленькую хроменькую Риту Акинфьеву, ей было 13–14 лет. От физических работ она освобождалась, а здесь была незаменима.
После экзаменов наступали летние каникулы, но это были настоящие трудовые четверти. Все лето учителя и ученики трудились в пригородных совхозах на прополке и уборке урожая, на сборе ягод, лечебных трав, хвойных лапок, которые так необходимы были для раненых.
Вспоминаю изможденные лица учителей после отпуска, но вера, что скоро кончится война и тогда можно отдохнуть, придавала им силы. Начинался новый учебный год, и начинались свои школьные заботы.
Жили все впроголодь, и радостью для всех ребят была на завтрак в школе маленькая серенькая булочка с овсянками и фруктовым чаем без сахара.
К военной подготовке все девочки относились серьезно. Ученицы овладевали «морзянкой», собирали и разбирали винтовку, ходили в тир на стадион «Динамо», имели значки «Меткий стрелок». Хорошо была поставлена спортивная подготовка. Откуда брались сила и здоровье? Спада и ханжества ни в работе, ни в учебе не было, хотя усталость чувствовалась.
И вот Победа! Как сейчас вспоминаю: 9 мая 1945 года в 4 или в 5 часов по радио объявили: «Закончилась война!», а в 8 утра учителя и учащиеся собрались в школе и провели линейку. Невозможно забыть ликующие лица, гром аплодисментов, поцелуи, объятия, громкое «ура!».
В то время мы считали, что в победе есть и частица нашего труда. Старшей пионервожатой я работала до декабря 1946 года, хотя уже училась в пединституте. И первый послевоенный выпуск нашего 10 «а» класса состоялся в 1946 году. Велико было наше желание учиться и получить специальность. Мы понимали, что стране нужны грамотные люди. Так что почти все девочки нашего выпуска пошли в вузы города. Замечательными педагогами стали Клара Нынь, Женя Яскевич, Белла Мятишкина, Инна Ванюкевич, Надя Минеева, Роза Златкина и я, Ольга Просвирнина. Четверо избрали профессию врача. Это Майя Хазанова, Мила Серкова, Тома Соловьева, Лена Демидова, а моя подружка Валя Пухарева стала инженером.
Военная закалка и школьная подготовка дали хорошие плоды. Мы с гордостью вспоминаем то время, которое закалило нас. Мы могли и учиться, и трудиться, но не умели стонать, плакать, жаловаться. На все хватало силы воли.
Ольга Александровна КУРОЧКИНА-ПРОСВИРНИНА,
ветеран войны и труда, инвалид II гр., бывший завуч и учитель школы № 6, г. Пермь
