«В жизни всегда есть место подвигам!» — утверждал писатель Максим Горький. Однако следует учесть, что подвиг подвигу – рознь: есть подвиг-миг, когда человек пожертвовал собой ради другого, ради идеи, ради большого дела, а есть подвиг длиною в жизнь.
За него – ни наград и ни почестей, но он оставляет в умах и душах людей неизгладимое впечатление, становится нравственным ориентиром, примером для подражания, с кого хочется делать свою жизнь.
Судьба не раз дарила мне возможность общения с такими инвалидами, после чего собственная инвалидность воспринималась как досадная помеха, не более.
Первая такая встреча, запомнившаяся на всю жизнь, была в 1946 году, когда многие участники Великой Отечественной войны возвращались домой.
Я стояла у вагона харьковского поезда. Было мне в ту пору 10 лет.
– Девочка, подержи костыли, – обратилась ко мне девушка-инвалид без ноги, с рюкзаком за плечами и каким-то свертком, привязанным спереди госпитальной простыней, сложенной в косынку, поверх шинели. Я взяла из ее рук костыли, мысленно представляя, как нелегко ей, обвешанной с двух сторон, будет подниматься в вагон, и завороженно смотрела, не зная, чем помочь.
Прижав одной рукой к себе сверток, а другой, уцепившись за поручень, девушка с трудом осилила первую ступеньку. Потом, видимо, собравшись с духом, бережно, по-особенному поправив сверток, в три прыжка очутилась на верхней площадке.
– Давай, – протянула она мне руку за костылями, и я увидела, что у руки нет кисти.
Это на мгновение обескуражило меня, но девушка неожиданно ловко поймала костыли изгибом локтя, растолкала их под мышки и уверенно прошла в вагон.
Через некоторое время, проходя по вагону, я увидела, как эта девушка кормила грудью ребенка.
Простыня, сложенная косынкой, лежала рядом. Лицо девушки светилось покоем и счастьем. Она возвращалась с войны домой. Героиня войны и героиня инвалидности.
…Вторая встреча, не менее драматичная и захватывающая, состоялась, когда мне было уже 30 лет. Но эту встречу я буду благословлять всю жизнь, так как в самые трудные дни она придает особый стимул к жизни, заставляет не стать калекой.
Был обычный воскресный день. Шел разговор с соседкой на общей кухне.
— У нас новый сосед, какой-то Василий Михайлович Демидов*. Представляешь: с двумя детьми, с одной рукой и без бабы.
Вскоре я увидела этого жильца, он подметал общую лестницу. Стройный, спортивный, бронзовый от загара. Отсутствие руки его ничуть не портило.
Проходя мимо, я сказала что-то в том духе, что мужчина без хозяйки при пяти хозяйках на этаже мог бы не делать эту работу, дескать женщины у нас дружные, работящие, поддержим, поможем, обращайтесь, не стесняйтесь… Сосед смерил меня насмешливым взглядом вроде: «Тоже мне нашлась благодетельница!» — и с улыбкой категорично заявил: «Благодарствуем, соседушка ласковая, обходимся!» Я поняла бестактность непрошеного сочувствия.
В следующий раз я встретила соседа у ворот нашего семейного общежития: он стоял принаряженный, идеально отутюженный и смотрел по сторонам, видимо, прикидывая, в какую сторону податься.
В это время мимо пробежал плачущий подросток с перекошенным от ужаса лицом. За ним во весь опор гнался, нажимая на педали, достаточно взрослый парень. Мгновенно среагировав, сосед успел ухватить заднее колесо и свалил парня на землю. Тот подхватился и выхватил нож.
– Ну! – с вызовом крикнул сосед, повернувшись к нему культей. От неожиданности увиденного парень отпрянул, рука с ножом на мгновение повисла в воздухе.
Перехватив ее ниже кисти, сосед так сжал ее в кулаке, что парень ойкнул от боли, и нож выпал само собой. Отшвырнув его ногой, сосед, не долго думая, врезал парню по зубам. Тот было потянулся за ножом, но упреждающий окрик: «Ну!» – снова ввел его в ступор.
– Вопросы есть? – иронически спросил сосед.
– Вопросов нет, – ответил тот подавленно.
Ударом каблука сосед хряпнул по раме велосипеда так, что сорвались спицы, и подал его парню со словами:
– Теперь тебе будет чем заняться, чтоб за пацанами не гоняться! Иди, ремонтируй, свободен!
Вся эта сцена прошла мгновенно, я даже не успела сообразить вызвать милицию.
Много лет спустя я спросила его об этом случае: как он не побоялся один-на-один с вооруженным бандитом, и он сказал:
— Трус дрожит от страха еще до опасности, слабак – встречаясь с опасностью, а храбрец – когда опасность уже миновала. Врать не стану: когда уж потом обмозговал, что могло быть, – холодом в душу повеяло. Нож только на следующий день в траве подобрал. А с парнем я пару раз встречался в городе. Поздоровался, гад, как с хорошим знакомым.
Василий Демидов был из тех редких натур, которые на протяжении всех лет доказывают себе и людям право на полноценную жизнь.
Одной рукой он умел делать столько, сколько другой не сможет и двумя: полный ремонт квартиры, от штукатурки до плиточных работ, декоративную роспись стен и потолков (в годы дефицита обоев), вязание рыболовных сетей. Как заядлый рыбак он легко справлялся с крючками, червями, рыбой. Любопытно было наблюдать, как он водил лодку: дернет весло, и покуда лодка двигается, по наплыву переносит руку на другое весло. Казалось бы, лодка должна потерять курс при каждом рывке, но у него она шла легко и ровно, как по струнке.
Василий мог запросто перепеленать ребенка, изготовить обед (да-да, приспособит нож между пальцами, перекатывает картофелину под ладонью, да так и очистит без единого пробела).
Еще он мастерски танцевал стэп, писал стихи, играл на трех инструментах (без басов), пел и был душой любой компании. Был эрудирован и прозорлив в вопросах политики, хоть никогда не стремился ни в депутаты, ни во власть. Жизнь не раз ломала его через колено, но к ударам судьбы он относился не просто мужественно, а с каким-то спортивным азартом: смогу или нет?
В первый же год после ампутации руки (по плечо) переплыл Каму. Угодил в прорубь на зимней рыбалке – спасся сам без единого крика о помощи.
А однажды решился на веслах проплыть от Соликамска до Чермоза (где жили его родители), 156 км, в оба конца! Отговаривать было бесполезно, Демидов своих решений не менял. С 11-летним сыном поплыли.
На третий день пути их настигла гроза в самом широком месте, где Кама сливается с Иньвой. Поднялся шторм. Небо и вода стали зловеще-черными, молнии разрывали небо на куски, оглушительно гремел гром, при каждом его ударе мальчик вскрикивал от ужаса и заливался плачем. Волны хлестали борта их утлого «ялика», то вынося его на гребень, то швыряя с крутизны. Все вокруг гудело, ревело. Берег был далеко, удержать лодку против встречного ветра с ливнем Василию одной рукой оказалось не под силу: ее то вертело, то захлестывало волной. Вода в лодке прибывала на глазах: вот-вот она могла пойти ко дну.
Неожиданно Василий встал, сжал в кулак свою единственную руку и, подняв ее над головой, прокричал в небо:
— Ну ты, Всевышний, над кем изгаляешься? Ждешь, что на колени упаду, молиться на тебя буду. Не буду, не жди! И сына своего я тебе не отдам! Не дождешься! А ну, сын, бери второе весло, держи его, изо всех сил держи, сейчас мы ему покажем! Греби так, как я! Налегая на весло, — Василий ругался таким отборным матом, какого никогда и нигде не позволял.
Как уж было расценено его такое поведение в небесной канцелярии, однако гроза стихла так же внезапно, как началась. Признали-таки силы небесные свое поражение!
Но самая главная победа Василия Михайловича Демидова – победа над инфарктом: 5 раз возвращался Василий к жизни из клинической смерти, после полной остановки сердца.
Тем более горько сознавать, что умер он от инсульта, не выдержав обычного бюрократизма, — бессмысленности унизительной, бьющей наотмашь по душе – процедуры измерения культи на врачебной комиссии.
Вот такие истории преподносит нам жизнь.
Я могла бы еще рассказать о своем брате Мише, который 33 года прожил в горизонтальном положении, но при этом не лежал, глядя в потолок, а зарабатывал руками на достойную жизнь своей семьи, был общителен, содержателен и никогда для себя привилегий не требовал.
Читателям уже известны по публикациям газеты «Здравствуй!» имена Василия Семеновых, с его светлыми жизнеутверждающими стихами, арм-спортсменки Татьяны Бразгиной с головокружительными победами, Василия Ермашова, рассказы которого под стать Василию Шукшину, пронизывающие до глубины души. Картины Елены Дадиомовой, Рузанны Казарян, Наталии Жижилевой и многих других, которых по праву можно назвать героями.
И очень жаль, что нет инициативы общественных деятелей об учреждении государственной награды «За волю к жизни». Особыми почестями я окружала бы тех, кто является пополнением ограниченных возможностей своих инвалидов, – матерей, жен, детей, тещ, свекровей, друзей. Земной им поклон. Те, кто дает стимул к жизни и право сказать себе: «Я это могу!» — вполне заслуживают почестей и наград!
Ольга СУХОВА,
правозащитница
г. Соликамск
