Вспомним майский, прошлого года, выпуск «Здравствуй!», известивший о том, что в нашей стране наконец-то ратифицирована Конвенция ООН о правах инвалидов.

Наверно, как и многие, я был уверен, что это событие станет поворотным, уж во всяком случае, неординарным моментом в жизни инвалидов:  появятся новые реформы, новые законы, которые принесут облегчение тем, кто постоянно борется за свое существование, помогут решить если не глобальные (знаю, это не скоро делается) вопросы, то хотя бы какие-то второстепенные в отдельных случаях, мешающие нам в пов­седневной жизни. Как-то обнадеживало и то, что к моменту ратификации за 25-летие существования ВОИ уже сделано немало. И об этом наша газета не раз рассказывала – о достигнутых успехах в отдельных общественных организациях инвалидов.

Прошло немало времени. А мы по-прежнему видим хронически больную, с ограниченными возможностями медицину: нам выписывают откуда-то взявшиеся не в меру дорогостоящие, не по карману многим препараты сомнительного свойства. Желает лучшего отношение к пациентам со стороны медперсонала. Примеры?

… На машине «Скорой помощи» к больной прибыл кардиолог и пытается неисправным допотопным тонометром измерить давление, и каждый раз он показывает кардинальный разброс цифр. Или другая ситуация: пожилая женщина, инвалид II группы, со слезами рассказывает об унижениях, которые пережила, оформляя посыльный лист для вторичного переосвидетельствования: неделя за неделей уходили, а на прием к врачу никак не могла попасть. Две недели два специалиста тянули с записью уже установленного заключения в посыльный лист, всего-то 4 строчки. «Уж надо было бы, наверно, подарок принести», — вздыхает пожилой больной человек.

Понадобилось мне как-то рентген пройти. Оказалось, что теперь  сделать это можно только платно за огромные, не по моим возможностям деньги.

Не называю ни места действия, ни фамилий. Зачем?  Ситуация, прямо скажем, обрела системный, повсеместный характер.

Исполнение положений Конвенции о правах инвалидов, на мой взгляд, пока не отразилось и на деятельности такой структуры, как ФСС. Судите сами. Уже длительное время хожу в двух непарных ботинках: один – зимний, другой – летний (уж что сохранилось). Недавно выяснилось:  один из заказов, сделанных в прошлом году, пролежал год в регистратуре ортопедического предприятия, не дождавшись финансирования. Во всяком случае, мне так объяснили. Очень впечатляет новое здание, в которое пере­ехал Фонд социального страхования (К. Цеткин, 10) – настоящий дворец.  Светлый, просторный, вежливо встречают. Но остались все те же перебранки в очереди: из дюжины окошечек «трудились» два. А еще стойки! Если человек небольшого роста или колясочник, он сможет разве только помахать ручками оператору в окошке.

Но вернемся к Конвенции. Есть вопросы, на которые едва ли кто из непросвещенных знает ответ. Например, имеется ли  в масштабах страны, региона какой-либо координирующий орган, который отслеживает, как же на самом деле претворяются в жизнь положения этого основополагающего для инвалидов документа? Располагает ли он «свежими» программами, планами мероприятий, в которых были бы отражены новые пути решения инвалидных проблем? Наконец, знают  ли досконально о Конвенции наши именитые политические партии? Думаю, инвалиды вправе были ожидать, что законодатели, вступая в предвыборные гонки, когда-нибудь кроме пустых обещаний не забудут уделять внимание конкретному человеку и условиям жизни инвалидов в целом. Вопросы…Вопросы… Только кто на них ответит?

Василий ЕГОРОВ, инвалид I гр.