Анна Чудинова – самый молодой корреспондент нашей газеты, самый чувственный, эмоциональный и открытый. Своими непосредственными, живыми текстами она помогает найти ответы на жизненные вопросы. Ее стиль письма узнаваем, а тексты читаются на одном дыхании. Сегодня рассказ о ней.

Аня вспоминает, как «задорно тарабанила» наизусть стихотворение Пушкина «Узник». Тогда, в силу возраста, оно не вызывало у нее никаких ассоциаций. Они пришли позже: «Я в плену своего тела», – колокольчик голоса из смартфона с трудом совмещается со смыслом сказанного. Но такова реальность; утром ее пересаживают с кровати на коляску, как живую куклу; все обычные процедуры – умывание, одевание, причесывание – проделывают неутомимые руки бабушки. Потом эти же руки – одни на двоих – нальют кофе (который Аня очень любит) и будут кормить внучку с ложечки, как маленькую. И так – 29 лет. Любовь долготерпит.

Странно, человек становится взрослым, а за ним шлейфом тянется по жизни диагноз с приставкой «детский». Неблагозвучная аббревиатура – ДЦП, в которой зашифрованы ошибки родовспоможения. Расплачиваются за них, как правило, три семьи: родители ребенка и обе стороны старшего поколения. Только всем людям дана своя мера сил, терпения, любви: подсудны ли они, что ребенок оказывается на попечении государства? Героизм не всем по плечу.

Подвижники

Бабушка с дедушкой со стороны матери приняли на себя подвижничество – растить ребенка-инвалида. Они стали Аниной семьей, фактически заменив родителей. Мать с отцом расположились «на скамье запасных». Но, отдавая должное: мать вставала с нее значительно чаще. Родители отца заняли позицию «вне игры», но через редкие контакты и обрывки телефонных разговоров просачивалось их отношение, вызывающее в ребенке чувство вины за свое появление на свет. Однако забота семьи укутывала, согревала, успокаивала – до поры.

Внучка стала смыслом жизни семьи. Ничто не давалось легко: каждый новый двигательный навык был терпеливо выпестован и закреплен многократным повторением. К трем годам Аня умела кушать сама, сжимая ложку в кулачке, могла сама взять яблоко со стола. Ведомая за ручку, делала несколько самостоятельных шагов – даже крутила педали трехколесного велосипеда. Оценить все эти достижения может только тот , кто сам прошел ту же академию пробивания гранита спастики.

Несмотря на ранний возраст, Аня помнит, как тетеньки в белых халатах давали прогноз на будущее: «Учеба не для вашего ребенка. И читать она вряд ли научится». «Она же умеет читать», – бабушка сунула внучке то, что оказалось под рукой – газету. Нетрудно представить выражение лиц посрамленных «пророчиц», когда «необучаемый» ребенок принялся за газетный текст. Они, конечно, были не в курсе, что дети, родившиеся в сроке шести месяцев, как Аня, часто имеют повышенные языковые способности. В первых рядах доказательного списка: Марк Твен, Руссо, Гете, Шиллер, Эйнштейн.

Бабушка с дедушкой часто вывозили внучку «в свет»:

«Куда бы они ни ехали – в магазин, по своим делам, в лес по грибы – всюду брали меня с собой».

Поэтому мир не пугал Аню – интересовал, и когда ее отдали в детсад – социализироваться – быстро привыкла. Порой у бабушки были ночные смены в психбольнице, дедушка – частный автомеханик – допоздна работал в гараже, тогда внучку оставляли в детсаду на ночь. Аня это не любила, но понимала – так надо. Иногда ее забирала мать.

Когда ей было пять лет, они вдвоем поехали на реабилитацию в санаторий. Приехал за ними отец. Между родителями произошла ссора. Напряженная семейная сцена так ударила по детской психике, что «бегунок» на шкале достижений ухнул вниз. До прежних показателей он так и не поднялся: Аня уже не держала ложку и не ходила сама. Такая вышла реабилитация.

Не было бы счастья…

Все 11 лет Аня училась на дому: учителя приходили к ней сами. Контакт с учителем «глаза в глаза» накладывает особую ответственность – за спины одноклассников не спрятаться: «Авось, спросят не меня!» Подсказку никто не шепнет, и домашнее задание у соседа по парте не спишешь. При такой форме обучения приходится больше работать самостоятельно, что требует самоорганизации. Аня успевала и почитать помимо школьной программы, и фиксировать движения сердца и мысли с помощью сенсорных кнопок гаджета – «писала в стол».

К финалу школьного обучения она твердо знала, что будущее хочет посвятить работе со словом. Поэтому при подготовке к ЕГЭ были соответственно расставлены акценты. Пять часов под прицелом видеокамеры в присутствии комиссии оказались проверкой не только знаний, но и стрессоустойчивости. Облегченный выдох в конце: по русскому языку – высший балл! Но мимолетная радость сменилась большим разочарованием: результат не оформили подобающим образом, видео потеряли. «Трамплин в будущее» оказался закрыт по техническим причинам. «Она же все равно никуда не поступит», – объясняла директор расстроенной бабушке.

«История с ЕГЭ сломала меня, – признается Аня, – но я искала выход».

Она узнала о 3-х месячных курсах журналистики при ПГУ. Записалась. Прошла. Но ей хотелось учиться дальше, чтобы повысить уровень знаний, уверенности и конкурентоспособности на перегруженном филологами рынке труда. Однако очное обучение было проблематично: семья не могла возить ее на учебу в силу возраста, а кровные родители не были заинтересованы. Аня отыскала в интернете заочные курсы обучения на факультете журналистики при столичном ВУЗе. Послала документы. Перед тем, как перечислить указанную сумму, решила зайти в «отзывы».
И правильно сделала – это оказался фишинговый сайт (от английского «ловить рыбу»). Но радости от того, что вовремя сманеврировала и на крючок мошенников не попалась, Аня не испытывала – высшее образование так и осталось мечтой.

На пороге взрослой жизни Аня поняла – пора заняться здоровьем: уточнить диагноз, подобрать лечебные средства для снижения спастики. Однако в стационар удалось попасть только при содействии местного депутата. Доверившись профессионализму медиков, Аня дала согласие на ботулинотерапию, применяемую в России при лечении ДЦП с 2004 года. Результат первой инъекции обнадежил: движения ног стали свободнее, посадка – увереннее. Через несколько месяцев предстояла вторая инъекция, и Аня с полным доверием отдалась во власть медиков. Но в этот раз все пошло не так, как ожидалось. Мышцы расслабились до полного паралича! Аня лежала пластом, и ей было не до судебных разбирательств – что послужило причиной: неправильно подобранный препарат, неадекватная доза или нарушение техники введения?
Полностью парализованный герой французского фильма «Один плюс один» Филип жаловался нанятому им помощнику Дриссу: «Я даже с собой не могу покончить». «Засада», – сочувствовал Дрисс. Именно сострадание переродило формальные отношения героев в искреннюю дружбу, отчего жизнь Филипа преобразилась: в ней нашлось место для радости.

Аня выплеснула свою боль на просторы интернета. Получила отклик сочувствия. Познакомились. Весь этот трудный период жизни ее держала невидимая рука, не давая окончательно утонуть в темных водах уныния. К счастью, через полгода вернулся тонус мышц – Аня снова могла сидеть. Паралич ушел, а друг с именем и глазами Николая Чудотворца остался. Вот уже восемь лет они идут рядом, и тысячи км, разделяющие их, – не преграда. «Вслед за плохим всегда приходит что-то хорошее. Ночь заканчивается рассветом», – для Ани это не отвлеченная философия, а наблюдение из собственной жизни.

Другой чудесный случай тоже возник из бутона несчастья.

«После череды неудач с получением высшего образования я потеряла себя – перестала писать и думала, что не смогу начать заново».

Но помогла Анина способность выруливать из тупиков. Спустя семь лет после окончания школы она послала резюме на один из сайтов в надежде, что ее умение писать тексты еще пригодится. Спустя время раздался звонок от некого Юрия Ивановича. «Погуглив» потенциального работодателя, Аня была поражена – это оказался главный редактор газеты «Здравствуй!», читателем которой она являлась не один год. Послать свой материал в редакцию она не решалась, и вот теперь газета в лице Ю. И. Асланьяна пришла к ней сама! Первой ее публикацией стал очерк о безруком и безногом художнике Григории Журавлеве. Пример, доказывающий, что художник пишет не руками, а головой. Впрочем, как и у живописующего словом, руки имеют лишь прикладное значение. Подтверждает это масса примеров. Один из них – почти недвижимый известный ирландский писатель Кристи Браун, страдающий ДЦП.

Три года Аня – корреспондент газеты «Здравствуй!».

«Первые года полтора меня буквально трясло от волнения. Мучили сомнения – соответствую ли я профессиональным требованиям? Но Юрий Иванович поддерживал, ободрял, а по поводу моих переживаний об отсутствии высшего образования успокоил: «Получишь корочки – потеряешь индивидуальность».

Действительно, тексты Ани узнаваемы по особой отточенности и тщательной проработке.

Семья

Один известный актер признался в интервью, что начал мечтать о сыне в 14 лет. Ему самому остро недоставало отцовского внимания, поэтому он воображал себя отцом, идя «от противного». Аня с 12 лет мечтала о собственной семье, тоже – «от противного»: в том месте, где должна быть безусловная родительская любовь, она чувствовала сквозняк. Несколько лет назад родители развелись. Аня хорошо помнит день, когда они с матерью виделись в последний раз – это было 22 июня четыре года назад. Словно проводила ее на войну – с тех пор от нее нет вестей. Теперь их разделяет Уральский хребет, другая семья, чужие дети. Отец с младшей сестрой Ани живут в 20 минутах ходьбы от дома семьи, но давно не переступали его порог. Между Аней и сестрой, которая подолгу жила у них, с которой дружили, носили одинаковые вещи – встала невидимая стена. Отбойный молоток тут бессилен. Помогут разве что любовь, молитва, терпеливое ожидание, которые вкупе творят чудеса.

А ждать Аня умеет:

«Я знаю, что ожидание вознаграждается».

Она благодарна судьбе за жизненный опыт и не хотела бы ничего в ней корректировать. Но ей очень хочется:

«… чтобы бабушка с дедушкой пожили для себя и почувствовали радость жизни».

Только смогут ли жить для себя привыкшие к самоотречению?

Мария Паршакова