В кабинете Уполномоченного по правам человека в Пермском крае Татьяны Марголиной состоялась встреча с главным врачом Пермской краевой клинической психиатрической больницы Николаем Потешкиным.

Одна моя знакомая попала в психиатрическую больницу. Вышла оттуда и говорит: «Ты знаешь, там одни психи!» Я сразу вспомнил Владимира Высоцкого: «Если ты ругаешь даже тихих/ Или ссоришься/ — Знай, что эти люди тоже психи,/ Ох, напорешься!»

И все-таки кто они? «Больные — лица, страдающие психическими расстройствами», – объясняет Николай Михайлович Потешкин. Татьяна Ивановна Марголина напоминает: «В Европе их принято называть людьми с проблемами ментальности». Мир меняется каждый день — и в нем появляются новые ракурсы для взгляда на привычные, казалось бы, вещи.

В той же песне знаменитого барда: «Выдам то, что держится в секрете, /Но, наверное, /Наше населенье на две трети — /Люди нервные». И все-таки сколько их?

Заболеваемость — это впервые в жизни выявленный диагноз психического расстройства в течение года. За 2013 год в Пермском крае таких было 10 947 (или 41, 6 на 10 000 населения). А распространенность, так называемая «болезненность» на конец того же года составляла 105 094 человека. Это 4 процента населения! Конечно, речь идет об учтенных больных. А ещё есть никем не учтенные — кто к священнику ходит, кто к другу. Поговорил – и стало легче. У каждого бывают тяжелые периоды в жизни, связанные с работой или утратой близких. По данным Всемирной Организации Здравоохранения, до 25–26 процентов людей в тот или иной период своей жизни имеют какие-либо проблемы с психическим здоровьем. Так что не очень сильно преувеличивал Высоцкий в своей гиперболе, ну раза в два-три. Тяжелые психические расстройства — психозы, слабоумие и другие составляют примерно 18 процентов от учтенных 105 094 человек. В соответствии с законом за больными с тяжелыми психическими расстройствами комиссией врачей устанавливается диспансерное наблюдение. Непсихотические расстройства – 54 процента, умственная отсталость — 27. Большинству оказывается консультативно-лечебная помощь по обращаемости: пришел — оказывается, не пришел — никто человека не трогает.

– Психические расстройства остаются относительно постоянными, – говорит Николай Михайлович, – например, считается, что шизофренией болеет один процент людей. Известно, во время войны суицидов случается меньше, в благополучный период — больше. Конечно, бедность  способствует развитию психических заболеваний, но бедность сочетается с чем? С бездомностью, низким образовательным уровнем, отсутствием семьи. А с каким диагнозом жить тяжело, зависит не от больного, а от общества. В Западной Европе психопатия — расстройство личности, более компрометирующий диагноз, чем шизофрения. У нас наоборот. С чем это связано? Там считают, от шизофрении можно вылечиться, а от врожденного уродства характера — никогда. Разные менталитеты! Там, например, усыновляют больных детей, у нас — нет. После Второй мировой войны на ситуацию повлияли три фактора. Первый  — это борьба за права человека, которые требуют равенства независимо от расы, национальности, болезни. Второй – появилась психофармокотерапия, препараты произвели революцию в этой сфере. Сегодня существуют лекарства, которые могут и не убрать полностью голоса или бред, но облегчают состояние больного значительно. Последнее поколение препаратов воздействует на когнитивные способности человека, на способность личности функционировать в обществе. И третий фактор — появилась формулировка, что здоровье — это не просто отсутствие диагноза, недуга, а психическое, физическое и социальное благополучие человека.

За пять лет в краевую психиатрическую службу было вложено более миллиарда рублей (построен кирпичный палатный корпус и пищеблок), начинается проектирование ещё трех новых зданий. Но проблема, поднятая Уполномоченным по правам человека, коренится в самом нашем обществе — это отношение к людям с проблемами ментальности.

– Человек с психическими расстройствами переживает свое состояние в одиночестве, – развивает тему Татьяна Ивановна, – хорошо, если есть надежная семья. А если нет? Сказывается и отсутствие в нашем крае срочной психологической помощи, которая бывает необходима, когда человек испытывает сильное психическое напряжение.  При этом многие люди даже не подозревают о том, что им нужна психиатрическая помощь, и они не в состоянии справиться в одиночку со своим тяжелым состоянием. И как результат — суициды. У нас в крае выстроена система помощи детям в сложной ситуации. А вот взрослые в сложной ситуации остаются одни. Пойти сегодня к психиатру не выглядит нормальным шагом. Потому что существует какой-то общественный стереотип восприятия психического расстройства как дефекта. Даже к наркозависимости относятся лучше. Поэтому чаще к специалистам обращаются родственники человека, а не он сам. Я до сих пор нахожусь под впечатлением клиники в Перво­уральске, что в Свердловской области, где создан реабилитационный центр, напоминающий клуб. Там работают специалисты по изобразительному искусству, психологии, создающие формат дружеского общения между больными и специалистами.  У нас такого пока нет.

Но первые подвижки есть. Три года назад краевая больница получила диплом Всероссийского конкурса по созданию терапевтического сообщества пациентов, родственников и медперсонала, направленного на повышение возможностей больных людей функционировать в обществе. Эта сложная работа предполагает развитие партнерских отношений, психологических программ для участников сообщества, проведение групповых тренингов, формирование советов пациентов, введение должности сестры-координатора, выступающей посредником между участниками сообщества.

Известно, одной из основных форм социализации больных был и остается труд. В советские времена  существовали специальные цеха и лечебно-трудовые мастерские для людей с психическими расстройствами. Пермская психиатрическая больница тоже имела большие мастерские и дневной стационар, куда больные после выписки приезжали, работали и  зарабатывали деньги. За счет доходов мастерских построили жилой дом на семь квартир, а также здание для мастерских, выдавались дополнительные средства на питание больным и медикаменты. Но 90-е годы мастерские не пережили. В настоящее время на общем производстве в Пермском крае трудится от 4 до 6 процентов  людей с психическими расстройствами, по России – 2,8 процента.

– Сегодня начал действовать механизм государственного контроля за квотированием рабочих мест для инвалидов, – продолжает Татьяна Ивановна, – необходимы мониторинг ситуации и анализ, насколько люди могут воспользоваться возможностями, которые предоставляет им закон. Какой вид трудовой деятельности подходит?

Швейный, вязальный, столярно-плотницкий, картонный — традиционные сферы деятельности людей с ментальными проблемами.

– Конечно, должно быть медицинское наблюдение за человеком. Если случится что-то, связанное с техникой безопасности, работодателю не рассчитаться, – добавляет Николай Михайлович, – поэтому рабочие места должны быть не просто квотированными, это должны быть специально созданные рабочие места, участки, цеха, а не общее производство. Вопрос остается открытым. Что касается социализации больных, многое зависит от родных человека, его окружения. Необходима системная поддержка больного в обществе, в том конкретном месте, где человек живет. Для этого нужны такие условия, как возможность лечения, ближайшее окружение,  осуществляющее помощь больному, наличие средств к существованию, возможность работы или занятости и, наконец, жилье. При отсутствии этих факторов у человека остается два пути — интернат или психобольница.

В прошлом году Татьяна Ивановна Марголина и Николай Михайлович Потешкин выезжали в Осу. Поводом для поездки стало письмо матери молодого человека с ментальными проблемами. В результате поездки в городе была создана инициативная группа, разработавшая проект социализации таких людей. Важно, чтобы он получил поддержку  власти или бизнеса. Понятно, один психиатр не сможет сделать в районе работу, с которой справится только сообщество. Сегодня процесс тормозит эгоизм людей, уверенных в том,  что речь идет о чужих проблемах, и чувство страха перед больными, от которых не знают, чего ждать. Поэтому необходимо, чтобы проект реализовался хотя бы на одной территории и люди почувствовали свои возможности. А родные больных очень чувствительны к неприятию их проблем обществом. Они не говорят о них и даже скрывают.

В настоящее время в стране разрабатывается мониторинг качества жизни людей с ограниченными возможностями. Конвенция о правах инвалидов говорит об изменениях в отношении общества к ним, о необходимости создания условий, которые позволят им чувствовать себя наравне с другими. Будем надеяться, что это наше ближайшее будущее.

Юрий АСЛАНЬЯН